Родительский крест
Родительский крест
Педагогика – вещь, согласитесь, непростая. Особенно, если в роли безмолвной паствы выступают собственные дети. Да, прописные истины, которые передаешь дошколенку, бесспорны, как библейские постулаты: не укради, не убий, не возжелай… С подобной жизненной установкой во взрослый мир вступает большинство нынешних детей. Но когда неокрепшее мировоззрение обогащается первым жизненным опытом, умение достучаться до сознания вчерашнего ребенка становится уже искусством. Родительским даром, если хотите.
Моему поколению было проще. Наши родители - помните? - не заморачивались педагогическими хитромудростями. Тогда, в большинстве своем, азы жизненных устоев в семьях дети впитывали из неписаного домашнего устава. Нравственные границы «нельзя-можно» читались в жестах и взглядах старших – этого было вполне достаточно. Сам быт советских людей напрочь отрицал любое детское инакомыслие. В юное сознание отработанную десятилетиями стройную систему кодекса поведения встраивали воспитательницы в садике, доводили до совершенства первые учительницы (почему-то, кстати, мало было в те годы педагогов-мужчин). И все: в отрочество мы входили готовыми «к труду и обороне» представителями дружного советского монолита.
Сегодня многое иначе. Детсадовско-школьное влияние педагогов начинаем дублировать и дополнять уже дома. Потому как жизнь иная, да и чужие воспитатели – далеко не сухомлинские с ушинскими. Буквально лет с трех начинаем знакомить ребенка с правилами безопасности на улице, если вдруг окажется он ненадолго без родительского пригляда. Нет, я не о правилах поведения на сегодняшних дорогах и лихачах, для которых даже тротуар спокойного двора – автотрасса. О них тоже помним ежечасно. Горечь в напоминании других табу: нельзя, мол, заходить в глухой переулок или идти за гаражи с чужим дядей смотреть на забавного котенка, входить в кабину лифта с посторонними… Подросших до класса пятого-седьмого, начинаем подозревать в нравственности сомнительных, на наш родительский взгляд, приятелей-подружек, принюхиваемся к одежде, роемся тайком в их карманах.
Целая наука для родителей – диалоги, что называется, с глазу на глаз с подросшим чадом. Как объяснить молодому человеку, что многие поступки взрослых не есть уже образцы нравственности, коим надо следовать? Что мы сами, мол, вынуждены порой так поступать – обстоятельства, черт бы их побрал! Но ты-то, отрок, должен быть лучше нас! И возникает некий диссонанс: мы намеренно снижаем планку незыблемого родительского авторитета ради идеала, до которого хотели бы приподнять свое потомство. Только вот поверит ли оно после такой двуличности в искренность побуждений самых близких ему людей?
…Мой отец когда-то не стал мешать мне в выборе жизненного пути. За что ему и благодарен. Как и той стране, что помогла встать на ноги. Но ныне, увы, ситуация другая. У детей нет иной подпорки в выборе завтрашнего мировоззрения, как слово и плечо близкого, старшего по годам человека. И еще - его финансовые возможности. А вот с последними же у большинства из нас положение далеко не радужное. Потому-то быть нынче педагогом для своих чад – не столько наука, сколько крест. Все мы, взрослые, стоим перед дилеммой: нести этот крест до последнего или же прислонить непосильную ношу к ближайшему дереву, а самому устало свернуть на обочину? Вопрос этот в наши дни каждый решает, что называется, наедине с собой, пытаясь ответить самому себе на него - для чего я собственно живу?
Азамат САИТОВ,
шеф-редактор уфимского представительства агентства «Росисламинформ
Педагогика – вещь, согласитесь, непростая. Особенно, если в роли безмолвной паствы выступают собственные дети. Да, прописные истины, которые передаешь дошколенку, бесспорны, как библейские постулаты: не укради, не убий, не возжелай… С подобной жизненной установкой во взрослый мир вступает большинство нынешних детей. Но когда неокрепшее мировоззрение обогащается первым жизненным опытом, умение достучаться до сознания вчерашнего ребенка становится уже искусством. Родительским даром, если хотите.
Моему поколению было проще. Наши родители - помните? - не заморачивались педагогическими хитромудростями. Тогда, в большинстве своем, азы жизненных устоев в семьях дети впитывали из неписаного домашнего устава. Нравственные границы «нельзя-можно» читались в жестах и взглядах старших – этого было вполне достаточно. Сам быт советских людей напрочь отрицал любое детское инакомыслие. В юное сознание отработанную десятилетиями стройную систему кодекса поведения встраивали воспитательницы в садике, доводили до совершенства первые учительницы (почему-то, кстати, мало было в те годы педагогов-мужчин). И все: в отрочество мы входили готовыми «к труду и обороне» представителями дружного советского монолита.
Сегодня многое иначе. Детсадовско-школьное влияние педагогов начинаем дублировать и дополнять уже дома. Потому как жизнь иная, да и чужие воспитатели – далеко не сухомлинские с ушинскими. Буквально лет с трех начинаем знакомить ребенка с правилами безопасности на улице, если вдруг окажется он ненадолго без родительского пригляда. Нет, я не о правилах поведения на сегодняшних дорогах и лихачах, для которых даже тротуар спокойного двора – автотрасса. О них тоже помним ежечасно. Горечь в напоминании других табу: нельзя, мол, заходить в глухой переулок или идти за гаражи с чужим дядей смотреть на забавного котенка, входить в кабину лифта с посторонними… Подросших до класса пятого-седьмого, начинаем подозревать в нравственности сомнительных, на наш родительский взгляд, приятелей-подружек, принюхиваемся к одежде, роемся тайком в их карманах.
Целая наука для родителей – диалоги, что называется, с глазу на глаз с подросшим чадом. Как объяснить молодому человеку, что многие поступки взрослых не есть уже образцы нравственности, коим надо следовать? Что мы сами, мол, вынуждены порой так поступать – обстоятельства, черт бы их побрал! Но ты-то, отрок, должен быть лучше нас! И возникает некий диссонанс: мы намеренно снижаем планку незыблемого родительского авторитета ради идеала, до которого хотели бы приподнять свое потомство. Только вот поверит ли оно после такой двуличности в искренность побуждений самых близких ему людей?
…Мой отец когда-то не стал мешать мне в выборе жизненного пути. За что ему и благодарен. Как и той стране, что помогла встать на ноги. Но ныне, увы, ситуация другая. У детей нет иной подпорки в выборе завтрашнего мировоззрения, как слово и плечо близкого, старшего по годам человека. И еще - его финансовые возможности. А вот с последними же у большинства из нас положение далеко не радужное. Потому-то быть нынче педагогом для своих чад – не столько наука, сколько крест. Все мы, взрослые, стоим перед дилеммой: нести этот крест до последнего или же прислонить непосильную ношу к ближайшему дереву, а самому устало свернуть на обочину? Вопрос этот в наши дни каждый решает, что называется, наедине с собой, пытаясь ответить самому себе на него - для чего я собственно живу?
Азамат САИТОВ,
шеф-редактор уфимского представительства агентства «Росисламинформ
